Николай Кручинкин: «При раскопках воинских захоронений иногда происходило необъяснимое»
Николай Андреевич Кручинкин – личность в республике известная. Он директор республиканского мемориального музея военного и трудового подвига 1941-1945 годов, а также родоначальник и основатель патриотического поискового движения в Мордовии. До сих пор выезжает в поисковые экспедиции. Его деятельность, разумеется, требует большого труда и любви к тому делу, которым занимается. Работа поисковика – далека от рутины, которая свойственна для большинства из нас, о каждой экспедиции можно писать отдельный рассказ. На сей раз, мы решили поговорить с ним о необычных случаях, нештатных ситуациях, происходивших во время работы, о небывалых находках. Ведь, наверняка, происходило что-то незапланированное, неожиданное, требующее, возможно, принятия каких-либо нестандартных решений.
- Да, в экспедициях случалось разное, - свидетельствует руководитель «Поиска». - К примеру, в Калужской области, где на местах былых боев мы ведем раскопки с 1994 года, в Сухиничском районе есть деревня Казарь. Мы там как то проводили опрос населения, и местные жители рассказали, что в овраге имеются кое-какие захоронения. И когда наши бойцы произвели шурфовку почвы, то стали находить останки солдат, где-то человек 15. Затем стали попадаться женские вещи: щипчики для ресниц, зеркальца, другие предметы косметики, свойственные для того времени. Потом смотрим – пупсик, небольшая детская фарфоровая «карманная» куколка. Ноги перебиты осколками, а в остальном - целая. Оттуда тут такое? Потом удалось выяснить, что тут находился специальный лыжный женский батальон, сорок человек. Местные жители рассказывали, как девушек расселили по домам, а через два дня после прибытия бросили в наступление, откуда никто назад не вернулся. Все полегли там. В основном, в лыжном батальоне была молодежь, но среди них выделялись две «взрослые» женщины, одна - очень грустная, у которых, возможно, были дети. И эта куколка, судя по всему, являлась напоминанием об оставленных малышах, а возможно, была амулетом, талисманом. Все найденное в настоящее время хранится в нашем музее.
Обычно у солдата, идущего в бой, в кармашке гимнастерки хранится самое дорогое. К примеру, здесь же, в Калужской области, находим бойца, которого мародеры уже основательно «перекопали», причем грудная клетка была не тронута. Когда мы его расчистили, обнаружили в нагрудном кармашке белую тряпочку, когда мы ее развернули, то нашли щепотку земли и иконку-складень, раскрываешь, а там двенадцать апостолов. («Черных копателей», как правило, привлекали останки немецких солдат, с которых можно было снять награды: железный крест и др., а из карманов достать золотой портсигар и остальные побрякушки.) Стоит отметить, что, несмотря на атеистическое воспитание при Советской власти у многих бойцов имелись кресты на шее, чему не препятствовали комсомольские активисты, в мирное время осуждающие это. Я беседовал с Писачкиным, который во время войны был комсоргом артиллерийского дивизиона. Он сказал, что команда существовала, чтобы крестики не носить, но никто не репрессировал, не преследовал людей, у которых они были. Поэтому, повторюсь, далеко не все советские солдаты были атеистами.
Следующий случай носит мистический оттенок. В том же Сухиничском районе Калужской области возле деревни Сорочки, где после войны уже никто не жил, мы вели раскопки. По нашим сведениям там были большие захоронения, в том числе и наших земляков. Мы там не одно лето провели. И вот однажды день уже подходил к концу, работы закончились, собираемся вместе. И выходит из леса одна наша девушка Наташа, заплаканная и перепуганная. Спрашиваем; кто ее обидел, отвечает, что из глубины леса явственно слышатся стоны. Те же стоны слышал еще один поисковик. Но людей при этом никто не видел. Действительно, становилось жутко. Следует учесть, что все эти дни мы никого не выкопали. Слышны были стоны и потом, а как-то на отдыхе боец Сергей Чигрин мне говорит: «Командир, я, наверное, свихнулся. Сижу как-то на бревне на полянке, курю. Голова болела сильно. Слышу мужской голос: «Дай сигарету!». Я вытаскиваю из пачки сигарету, протягиваю, но никто не берет. Обернулся – никого нет. А голос, между тем, я слышал отчетливо». Потом после обеда снова разбрелись: и я нашел 16 человек, боец Игорь – 6 наших, 8 немцев и еще попадались несколько одиночек. Потом мы еще несколько раз были там, но, ни стонов и голосов больше не слышали.
- Как это объяснить: погибшие из земли просились, требовали перезахоронения на своей родине? А возможно, вы побывали в аномальной зоне, сами же говорили, что головы у многих болели…
- Знаете, мы часто находим захороненных людей, у которых рука поднята наверх. Чем это вызвано, я не знаю. Как будто требуют к себе внимания, просят, чтобы их подняли наверх, хотят что-то сказать. Конечно, можно попытаться объяснить это тем, что их захоронили, а земля «играет»: то придавливает, то осыпается. Все может быть.
Интересен следующий факт, и другие об этом рассказывали, и было со мной лично: видишь во сне накануне то, что произойдет с тобой на следующий день. Подтверждается все, что тебе снилось, иногда до мелочей. Например, в 90-м году 8 мая вижу сон: вот дорога, а возле нее выемка, копаем, а там лежат четверо солдат с медальонами, и мы их поднимаем. Наутро я поделился сном с кем-то, посмеялись и разошлись. Был последний день вахты, работали до обеда. Я иду и вроде узнаю место, пригляделся, смотрю: точно, справа та же выемка, все как во сне. Сразу позвал людей, стали раскапывать: точно лежат, и четверо, только во сне они лежали голова к голове, а здесь трое подряд, а один валетом. И у каждого- медальон, с определением проблем не встанет. И такое было не единожды. И другие бойцы рассказывали о подобном. Как назвать это предвидением, подсказкой, вещими снами? Дежа вю наоборот?
Я был знаком с москвичом Сергеем Трошиным, подружились на раскопках. Так он мог определить: что находится под землей без миноискателя. Может показать: где что зарыто, и все в точности подтверждается. Идем, а он говорит: « Стоп, здесь большое железо, раскапываем - снаряд или мина. Идем дальше: «Стоп, здесь боец лежит». Как экстрасенс, видел насквозь. И действительно, видимо обладал каким-то даром. Когда у меня суставы заболели в экспедиции, он провел два сеанса, и я забыл об этом.
- Погибших солдат при раскопке можно опознавать по медальону (они были в ходу до 1942 года) или по сохранившимся вещам. Кого смогли определить, хоронили в отдельной могиле как опознанного, сообщали родственникам. Кого не удалось установить - хоронили в братской могиле. А не возникало путаницы при установлении личности того, кого откопали? Мог же убитый воспользоваться чужими вещами и даже медальоном.
- С нами подобного не было, но такое случается. Поднимают человека с медальоном, узнают его адрес, посылают сообщение родственникам. Но оказывается, он вернулся с войны живым - здоровым домой, где и прожил в кругу семьи до глубокой старости. Получилось, что захоронили другого. А тот солдат был ранен в бою, отправлен в медсанбат, где с него сняли шинель (а медальон он носил там), дальше отправили в госпиталь и больше он на фронт не попал. Его шинель отдали другому, а тот через день погиб. У моих родственников Нуянзиных похожий случай был. Получают письмо: «Ваш муж похоронен у нас. Его фамилия в списке, выбита на обелиске». А он живой. Переслали ему письмо на Украину, где он жил. Так он потом съездил, побывал на собственной могиле. Он был там ранен, санитары его подобрали, а для той части он стал считаться пропавшим. На мемориальном кладбище его потом спрашивали: счищать ли его фамилию с обелиска. Решил оставить, все же там кровь проливал.
Или случай с Глазковым Иваном Павловичем с Ковылкинского района. В 1943 году 19 наших бойцов отважно сражались с врагом в Калужской области на безымянной высоте. Стояли до конца. Все погибли, всех посмертно представили к званию Героя Советского Союза. Потом, как часто бывало, высшую награду заменили орденом Отечественной войны I степени. Мы проследили судьбу нашего земляка по документам и оказалось, что вначале он был похоронен на безымянной высоте, потом его перезахоронили в поселке Буднянский, потом его фамилия фигурировала еще на одной могиле. То есть трижды похоронен. Когда мы решили поделиться результатами розысков с его родственниками в Ковылкинском районе, оказалось, что тот благополучно вернулся с войны домой. Дело было в том, что когда он был без сознания, его подобрали немцы, взяли в плен. А когда наши взяли высоту, там месиво страшное было, горы трупов, думали, что и он там тоже. А он потом бежал из плена на территории Белоруссии, был у партизан, ранен, в какой-то деревне его лечили, вновь воевал, дошел до Берлина, получил еще орден Красной Звезды, медаль «За отвагу». А когда вернулся домой, его ждал орден Отечественной войны, которым он был награжден посмертно, по этой причине и высланный родственникам. После войны он жил все время в Ковылкинском районе и похоронен на местном кладбище.
Занятная тема складывается с дважды Героями Советского Союза. У нас в Мордовии нет ни одного такого. Между тем шесть наших уроженцев были представлены к этой награде второй раз, но их не утверждали. Одного два раза представляли, и оба раза не прошел. Во время войны такое часто случалось, когда награда по ряду причин в результате понижалась.
Например, командир полка заслуженно представляет бойца к званию Героя, а дальше это представление идет к вышестоящему руководству: командир дивизии – согласен, командир корпуса - согласен, а вот в Верховном Совете страны кто-то посчитал, что награда слишком высока и требуется ее понизить. В свое время выходила «Книга Памяти и Славы», где мы собрали тех, которых незаслуженно обошли. Таких на момент выхода сборника набралось 118 человек, а сейчас уже более150. Все они - уроженцы Мордовии. (Об этом подробно говорилось в материале «Среди Героев Советского Союза мордва оказалась на первом месте».)
Семен МИХАЙЛЕВИЧ
